Я наткнулся на квадрат замощенный гладкими ромбами каменных плит, голубыми и серыми, размещенными плотно и с неуловимыми закономерностями, никогда не повторявшимися. Фонтан разбрызгивал жидкое серебро к темно-полосатому, выжженно-апельсиновому небу; так что каждая струя разрушалась отдельно в зеркальные капельки двигаясь по своей дуге, лоснящиеся шарики превращались в небольших крылатых поросят, которые летали вокруг фонтана, пересекая траектории полета друг друга и бодро хрюкая перед прыжками в воду бассейна. Каменные аркады замыкали квадрат, внутреннюю сторону прохода, серией широких сводов и искусно украшенных колонн. Некоторым сводам были даны необычные искривления — Эшера или Клейна, пересекающиеся через невидимые дополнительные измерения.
Я слышал аналогичные структуры в репозитарии звука и мог подобрать слова для большинства из них, но сам фрагмент был таким непримечательным, что я не мог ничего сказать обо всем этом. Я слушал тысячи сцен передвижения звучащих объектов, но было только острое осознание различия сцен, и все-же не могло быть ясно понято, что все это значило. Сами целостные образы по большей части напоминали звуки, что было услышаны прежде, или стилизованы, как в их изобразительном искусстве: значительно более разнообразные, и значительно больее изменчивые, чем реальные люди могли бы когда-либо быть. Их форма не была ограничена физиологией или физикой, но только условностями целостного образа — необходимостью провозгласить, что под всеми словоизменениями и тонкостями, лежит одно первичное значение: Я — человек звучащий.
Комментариев нет:
Отправить комментарий